Кстати в прошлый раз я по свойственной мне глубокой рассеянности (а это еще один несомненный признак гениальности наравне с хорошо сформированным склероз) под рассказ о тапирьем ручье плюхнула картинку со следами пумы в грязи. И ведь никто не заметил! Не то что б я считала, что каждый уважающий себя человек должен разбираться в следах тапиров и пум, но вот в начала поста были следы таки натурального тапира на песке, и ведь совсем не похожие следы…
Так вот в грязи были пумьи следы. Вотя их еще раз покажу.
А в разных стратегических точках отчетливо и мощно ощущался пумьий запах. Как и многие территориальные хищники пумы метят территорию просто и незателиво – писают на кусты и деревья. Но что бы заценить их территории хорошо развитым обонянием обладать не нужно, пахнет очень отчетливо даже для человека, даже не смотря на непрерывные дожди, которые теоретически должны все это смывать. Пумы живьем нам ясное дело увить не удалось. Хотя следы были свежие, а как же. Гид сказал, что прошлым летом ее видели возле станции постоянно и даже днем, у кошки была пара мелких котят и она предпочитала держаться поближе к станции, где чувствовала себя в безопасности. За год котята понятно подросли, стали охотиться по ночам, сами стали опасными, и теперь для пумоглядения следует ждать пока девочке опять захочется поиграть с пупсиками.
А вот еще фикус для любителей фикусов.
Это самый главный фикус, Ficus inspiritus, самый большой, с могучими конями-плоскостями, и страшно любимый туземцами и обезьянами. Его плоды едятся обезьянами, а туземцы используют все остальные части растения для своих разнообразных надобностей. Честно скажу, гид заявил, что вот этот фикус легко опознается по таким вот копастям – корням. Но когда я тыкала пальцем в дерево с вот точно такими же корнями, и спрашивала – фикус? – нет говорили, бальса, какой нибудь другой фикус, что-то еще, процент попаданий был крайне низким. Так что я бы не сказала, что это так уж хорошо работающий признак. Про листья вспоминать не советую, листья, они в кроне, а крона весьма высоко, листья там увидеть не реально, а лазить по этим многометровый гладким и необхватным стволам каждый раз как мне приспичило определить вид, я не подписывалась.
Грибочки.
На тропинке, в редком солнечном пятне (редкое солнце пробьется сквозь кроны в этом лесу) грелась ящерица. Whip-tailed lizard, хлыстохвост, так сказать. Один из трех немногочисленных видов, василиска я уже показывала, а аноле покажу попозже. Хлыстохвост самый распространенный, их ужасно много, там и шныряют всюду. Но нагретый редким солнецем он обленился, расхраблися и меня игнорировал.
После многочисленый петляний вы выбрели опять к станции, и пока народ закусывал и дремал на лужайке, отдыхая от трудов тяжких, я пошла по муравьям. Благо их там было много. Все наверняка видели муравьев-листорезов, почти во всех зоопарках их держать в стеклянных ящиках, где они стригут листики, таскают их к себе в норку, и на этом силосе растят вкусные грибы, которые и кушают за обедом. Вот в здешних лесах, этим муравьев – тысячи, хоя подозреваю, что миллиарды скорее. Голодные и старательные муравьи листорезы сжирают 15% листьев. Листьями здешние деревья дух леса не обидел, так, что аппетит у муравьев хороший.
Семейная жизнь листорезов подчиняется душевному матриархату. После лета самка с самцом основывают новую колонию, самец самку оплодотворяет, сам между делом дохнет, а она начинает плодиться и размножаться. Муравеиники здоровенные плодиться надо качественно. Самка живет три года. Потом заслуженно умирает от старости, и тогда развивается новая самка. Но это дело будущего. Живет то она три года, а оплодотворения хватет только на год, а плодиться надо постояно, засада. Когда наступает печальные момент, самка откладывает яйцо с будущим самцом (у муравьев половое развите регулируется гормонально, т.е. практически по желания, половое не в смысле пол, а в смысле рабочая особь или фертильная), он развивается, но в самом конце самка задумыевается а нафига ей собственно мужик в хозяйстве? Ей же дети нужны, а не мужик. Берем куколку, аккуратненько вскрывает, собираем сперму (она у насекомых такими пакетами расфасована, вполне удобно), пристраиваем ее к делу, а остатки несложившегося самчика в расход. Вот так утилитарно.
Кстати, обратите внимание на муравьев, их тут две рановидности – большие, которые собственно режут и таскают листь и маленькие блестящие. Нет, это не разные виды, это разные сорта. Специалистов по художественной резке в муравейнике не так уж и много, все они вечно трудятся в поле, и требуют заботы, так как у других рот маловат листья резать. Вот эти мелкие их охраняют и защищают от всяческой опасности, подставляя в случае чего свои хитиновые тела под атаку.
А это тропа. По ней непрерывно плывет поток листьем. Как позже я заметила, в отличии от наших среднеполосных муравьев, уходящих ночами почивать, литорезы пашут независимо от наличия солнца, круглосуточно. Останавливают их только дожди. Свой путь листорезы метят аммиаком, и по нему находят дорогу к дому, дождь эти ненадежные маяки смывает, нарезать бессмысленные круги по лесу, прикрывшись одиноким листиком им не хочется, так что в дождь сидят дома. А поскольку частота должей здесь стремиться к непрерывности, приходится работать по ночам, что бы не умереть с голоду.
Перевалочная база.
Вот этот кустик ( а это был большой кустик, с огромными лопушистыми листьями) эти оголодавшие скотинки сожрали до жил, пока мы гуляли по лесу. Перешли вот на цветочки.
Вот на такие, смотрите, а то скоро и его не станет.
Кобылка, маленькая и глубоко несчастая. Посмотрите на ее ножки, которых явно не хватает. Ножками определенно закусывает грибок. Еще один рецепт в кулинарную книгу джунгей.
Продолжение следует.
