Утро в раю ознаменовалось воплями и бомбардировкой крыши. Стая капуцинов пришла позавтракать кокосами, а поскольку капуцины не отличаются особо культурными манерами, то ветки, кокосы и прочие предметы, встречавшиеся им на пути летели на крышу, дорожку и мою выглянувюшую посмотреть, что за бедлам вокруг голову. Голова впрочем, как это ни странно, не пострадала.
На первый полноразмерный день была назначена поздка на позверюшек в Corcovado National Park, Siena Station. Это второй по величине парк в Коста Рике, и самый большой на юге. Сплошной дождевой тропический лес. Основали его где-то в середине прошлого века, но нынешней размерности добирались с трудом и боями. Территория была не шибко населена, но где-то были поселения местных и их надо было переселять. Ну с бедняками, которых на тот момент там было большинсво, обошлись просто, партия правительство сказало надо, мелкую компенсационную сумму в зубы, немногочисленный скарб сперва на судно, потом на грузовик – и вот теперь вы будете жить здесь. Но там было еще пара богатых поселений, с виллами и бассейнами, куда далеко не бедствующий народ сбежал от суеты общества. Им пару сотен баксов в зубы не сунешь и в грузовие не посадишь, а сами они уезжать не хотели даже за приличные компенсации, что им деньги, а место чудное. Но после долгой борьбы и для них нашли убедительные аргументы и парк занял всю южную оконечность полуострова.
Siena Station довольно дальняя часть парка, добраться можно катером или самолетиком, но на ту поляночку только пара пилотов рискует самолетики сажать. Там биологическая станция, где тусуются всякие европейские и американские биологи. И зверей нам наобещали от тапиров до пум. Ну если повезет конечно.
И в 6-30 утра мы загрузились на катер и через час были бодренько выброшены на песчанный берег. Дождя не было, что несказанно радовало само по себе, и даже какие-то просветы в небе нарисовывались.
Прямо на берегу наткнулись в свеженькие следы.
Со свежестью следов тут очень просто: если ты след видишь, значит он свежий. Просто потому, что ночью льет как из ведра и все смывает к чертовой матери. След соответственно был свежий и несомненно тапирий. Тапир гулял тут пару часов назад. Серце мое тихонько запело в мажоре. Правда оно тут же перешло в тихий минор, поскольку выяснилось, что телевик запотел. Причем изнутри, т.е. просто кондово взять и протереть его никак нельзя, можно только ждать что б оно само высохло. А тут тапиры бродят в окрестностях и наглые зимородки скачут по кронам деревьем над водой.
Как выяснилось мучительным практическим путем – объекти нельзя закрывать крышкой, он тут же запотевает. Изнутри. Т.е. снаружи он конечно тоже запотевает, но с этим пожно бороться девайсом типа платочек. А изнутри только ждать пока само отпадет. Крышку от штатника я благополучно утопила с водопаде пару дней назад (это вторая крышка этого объектива, утонувшая в водопаде, первая бленда впрочем тоже в водопаде утонула, что характерно все в разных, теперь я за него (объектив) немного волнуюсь возле водопадов), поэтому он жил завернутый в платочек и не потел, пришлось применять туже тактику к телевику, хоть и обидно.
В берега свернули на лужок, который как бы аэрдром и к станции.
В кронах деревьев, окружающий ээээ аэродром скажем, тусовались паукообразные обезьяны. Высоко-высоко, фиг снимешь. В заповеднике четыре вида обезьян – паукообразные, ревуны и капуцины. Паукообразные самые нервные, тихие и близко не подпускающие. Темно-коричневые скотинки, живущие большими стаями. Хвост задействован в передвижение, что пятая нога. “У них как бы пять ног, — сказал гид, — поэтому их зовут паукообразными”. Мне эта логика осталась недоступной. Ну почему не насекомообразными? Шесть всеже много ближе к пяти, чем восемь. У них тяжелая вегетерианская судьба, питаются они исключительно плодами и побегами, в основном фикусов, поэтому постоянно размашисто кочуют по лесу в поисках лучшей доли. Ревуны не прочь перехватить насекомое, яйцо и того же злополучного паука, а капуцины так вообще и птенчиком непобрезгуют или там ящеркой какой, им проще с кормежкой, но и территориальность повыраженне. Паукообразные обезьяны считались у местных деликатесом, к тому же деликатесом весьма полезным для здоровья, поэтому харчили они их почем зря и почти всех извели. Сейчас впрочем, за годы существования парка, популяция восстановилась.
От станции надлежало углубиться в лес, но сначала мы застряли на опушке, знакомясь с Golden Orb. Красавца см 2.5 в длину (длина тушки, без ног). Паутина зверки прочная (мы все подергали, само собой, мадам прочем проигнорировала), местные используют ее для своих целей, сплетая в жгуты. Мужчина у нее совсем крохотный, он там кстати бегал, но не получился у меня из-за своей мелкости и неудобства позиции. Как и многие пауки, данная красавица крайне меркантильна. В брачный перид, она тщательно проверяет сети, а вдруг мальчик придет, и позволяет ему жить с ней и кормиться некоторое время, но как любовь проидет, схарчит, дабы ценный белковый запас не пропадал. Этот может и спасется, если вовремя ноги сделает, данная красотка едой не обделена, при мне запеленала очередную муху, хотя у нее там еще она недоетая висела.
Пока я плясала с камерой вокруг золотой красавицы, гид вещал о ее любви к мужскому полу (любят ли тигры поросят, и как они их любят?), потом таки я от нее оторвалась и мы углубились в ручей, а вместе с ним и в лес. Ну уже наверно понятно, что когда бродишь по дождевому лесу, треть времени как минимум бродишь по ручьям, ну или просто по грязи. По ручьям приятнее.
По лесу бегали агути. Это такие довольно крупные грызуны, внешне напоминающие затейливый гибрид белки с оленем. Агути считаются хранителями и умножателями леса. Питаются они упавшими на землю плодами, а поскольку плоды падают на землю неравномерно, то агути делают запасы. Что те белки. И как те же пресловутые белки местонахождение прирытых запасов порой благополучно забывают. Запасы этим пользуются, прорастают и превращаются в лес.
Агути пользуются большой кулинарной любовью местных жителей (прочем покажите мне животное, которое не пользуется кулинарной любовью местных жителей, они как и капуцины, харчат все что движется, капуцинов впрочем тоже). Но агути вроде действительно очень вкусные. По стране сейчас существуют агутиевые фермы, где их растят на мясо, и продают за недурные деньги, около 25 баксов за кило.
В какой-то момент вы вышли к супер-фикусу. Как я уже говорила, фикусов тут много и очень разных. Этот монстр – Strangler Ficus или фикус удушающий. Растет он специфически – плодик попадает в крону к какому-нибудь дереву (там всегда есть островки почвы, вообще на больших деревьях растет куча всякой растительности, как правили использиеющей хозяев как полочку исключительно, и мирно сосуществующих), прорастает и начинает гнать воздушные корни к земле. Длинные многочисленные канатики. Канатики укореняются, начинают сосать воду и прочие полезные и нужные вещества, фикус начинает расти, пускать новые корни, еще шире укореняться и еще гуще расти. И лет за 25 придушивает хозяина напрочь. Нет, он не пьеи из хозяина соки, он просто оплетает его, загоняет внуть себя, лишет солнца, и то чахнет и гибнет. К тому времени душитель уже вполне сам стоит на ногах и может продолжать счастливо процветать уже в гордом одиночесве. Этот патриарх уже давно избавился от своего хозяина
живет сам посебе. Но хорошо видно, что внутри него полость, след от дерева, давшего ему приют, а сам он не целен, а представляет сосбой сплетение корней и стволов.
Кстати поскольку детки фикуса душителя готовы задушить кого угодно, в том числе и мать родную, эта самая родная мать пытается извети их еще в зародые, по крайней мере в непосредственной близости он себя. Удишиющий фикус производит какой-то фитонцид, который капает с веток на землю, и вокруг фикуса создается этакая зона отчуждения, действет он не особо изирательно, другие леревья вокруг тоже не растут.
Ознакомившись в личной жизнб фикуса-убйцы вы брели к очередному ручью, где любят днем тусоваться тапиры.
Правдивость этого утрверждения подтвержадась свежими (да-да, свежими) следами, но тапиры ушли куда глаза глядят, а глядели ои явно не туда куда нужно. Так что тапиры мне обломились, заставиви мое сердце страдать и плакать.
А вот птиц были преизрядные количесва, но сидели они так далеку, а в чертовом лесу было так темно, что снимать их не было никакой возможности. Вбинокль рассмотреть – пожалуйста, а снимать – нет. Вот один экземпляр ужасного качества.
Продолжения блужданий по парку и продолжение вообще следуют.
