Все фотографии в этом посте любезно предоставлены Тофслой.
Когда я в ранней юности прочитала, а позже посмотрела Вудхаусовских Дживса и Вустера, в мозгу моем зародилось желание, которое на протяжении всей моей не особо сибаритской жизни становилось все только сильнее и настойчивее. Желание пробуждения посредством чашечки чая в постель. В постель, а «не как всем русским». И не глумливым эрзацем, предлагаемым бездуховными интернетом и глянцевыми журналами (типа, встали, приготовили, принесли себе в постель и наслаждайтесь, стараясь забыть предпринятые действия), а полноценной подачей этого самого чая мне человеком, отличным от меня самой. Вот, чтобы между пробуждением и первым глотком чая мне только надо было принять более удобную позу, да руку протянуть. И не единоразовой акцией, а установившейся рутиной.
Мечты, как известно, сбываются. Рано или поздно, так или иначе (с). Утро второго дня началось с чая в постель. Ну, не фарфоровая чашечка душистого чая с ломтиком лимона или подогретым глотком молока в серебрянном молочнике, а термос с условным кипятком (и чем выше мы поднимались, тем условнее становился кипяток), пакетики с танзанийским чаем, напомнившим мне давно забытый грузинский из 50 граммовых квадратных пачечек, и банка сухого молока, но таки поданый стюартом на подносе в постель! В палатку то бишь. Стюарт тактом Дживса не отличался: в 6-30 раздавался громкий голос, возвещавший, что чай прибыл, палатка расстегивалась, не взирая на согласие или несогласие с происходящим, и поднос водружался внутрь.
Это я выползаю попить утреннего чая на солнышке и обнаруживаю, что камера впала в кому.
Кстати, справедливости ради, должна отметить, что какая-то промышленность в Танзании есть, хотя кажется, что ничем, кроме доения туристов они не занимаются. Все продукты (чай, растворимый кофе, сухое молоко, печеньки, сок и им пободное) сделаны в Танзании или в соседней Кении. Про качество и вкус я тактично умолчу, но сам факт. Впрочем, Ренату, скажем, растворимый кофе понравился — видимо, ностальгически напомнил советский образчик продукта. Чай, однако, пить было можно. На пачке написано, что это лучший африканский чай со склонов Килиманжаро. Мысль о худших сортах наводила тоску. Килиманжаро — самое распространенное название для любого фасованного продукта — вода Килиманжаро, пиво Килиманжаро (не шедевр, но вполне неплохое), чай Килиманжаро и покатилось…
Через полчаса после подачи чая, к палаткам принесли умывальные тазики с теплой водой. Сахибам в ледяном ручье плескаться не положено! А еще через полчаса подали завтрак. Первым блюдом была каша, по консистенции напоминавшая жиденькую манную, но нежного фиолетового колера. Длительные распросы стюарта (а кроме гида и полугида остальные изъяснялись по английски крайне минимализировано) выявили, что это просо. На пшенку это походило мало и повторный раунд распросов показал, что это банановое псевдопросо. Бананы как-то растирают в труху и высушивают на огромных полотнищах, расстеленных вдоль дорог, старательно помешивая ногами. Очень характерная и часто встречающаяся деталь пейзажа. Потом это псевдопросо едят. Вкус специфический. Настолько специфический, что с первого захода мне удалось одолеть полчашки от неожиданности, но в дальнейшем эту фиолетовую манную кашу приходилось пропускать за полной несъедобностью. Ее, правда, чередовали с манной кашей сделанной из кукурузы, та была вполне съедобна.
Завтрак. Фиолетовая каша…
Впрочем, каша аккомпанировалась сосисками и омлетом, жареными на варианте машинного масла, тостами и банано-цитрусовыми фруктами.
Утро радовало солнцем, видами Кили и Мавензи, и в 8 утра мы бодренько зашагали вверх по направлению к Килиманжаро.
Палатка гидов и сортир на фоне утренней Мавензи.
Кили
Тофсла — известный пещернай маньяк, и пещеру он везде найдет, даже там, где не собирался. Часика через два от начала подъема встретили небольшую лавовую трубу, совсем, впрочем, крохотную (в глубину), беспонтовую и поросшую мхом.
А вот за ней, прямо на дорожке вальяжно расположился хамелеон. Некрупный зеленый толстячок, весьма флегматичный, и бесстрашно лазавший у меня по пальцам. Мы его всяко помацали, обснимали со всех сторон и посадили на куст.
Вид на Кили от места сидения хамелеона.
Кто-то везде находит пещеры, а кто-то грибы. Отличные дождевики, хоть собирай и жарь.
Где-то к 11-30 поднялись на 900 метров (3600) и устроились на ланч. После ланча неожидано повернулись к цели нашего путешествия спиной, и, по плато, почти не набирая высоты, двинули в сторону Мавензи. Вдоль тропы множественные следы пребывания буйволов, они приходят сюда из бедной сухой Кении пожрать. Сами буйволы нам, ясен пень, не встретились.
Зато встретилась вторая лавовая труба, на этот раз уже вполне достойного размера. Нет, конечно, масштабов Ape Cave она не достигла, но вполне себе пещера. Но, что в ней было особенно прикольно, это ее полная эклектичность. В норме лавовые трубы представлены застывшей лавовой породой (сюрприз), и ничего более там особо не встречается. Карстовые же пещеры, со всеми их сталактитами и сталагмитами, имеют совсем другое происхождение — они вымыты водой в карбонатных породах и теребуют постоянной водной потпитки для роста всех своих украшений. Эта же труба была гибридом. Нормальная лавовая труба, но поросшая сталактитами. Видать, за давностью лет стенки трубы истончились (там кое-где корни растений точат с потолка), а внешние породы имеют достаточно материала для построения натечки, ну и воды хватает, вот и растут из лавовых щелей сталактиты. Формы, причем, причудливой и, порой, доставляющей. Вспышки мы на гору не взяли, пришлось изгаляться подстветкой фонариками.
Сталактиты
Корешочки, проросшие сквозь потолок пещеры.
Нежнейшая зеленая плесень, которую поначалу приняли было за соли меди.
К трем пополудни вышли на ручей, объявленный местом стоянки. Высота 3700. Ручей большой, с водопадами, и если все плато покрыто какими то суккулентными колючками, то вокруг ручья яркая сочная зелень и обилие псевдобаобабов (к баобабам сие растение не имеет никакого отношения, но я, хоть убей, не могу вспомнить как его зовут).
Пока ноусэры ставят лагерь и готовят ужин, лазаем по ручью и водопадам.
За водопадами обнаружилась еще одна лавовая труба.
Вообще, ноусэрам с нами не повезло, и они по этому случаю периодически страдали. Завяленный план передвижений был таков: утром после завтрака мы пакуем вещи и выходим на маршрут. Носильщики собирают лагерь, догоняют и обгоняют нас, готовят ланч к нашему приходу. После обеда все повторяется. Т.е приходить мы должны были к готовому лагерю и готовой еде. Идти с такой скоростью, чтобы груженые носильщики могли нас обогнать, никак не получалось, и стройная картина мира регулярно рушилась.
К закату лагерь наполнился воронами. Африканский ворон малость помощнее американского, шнобель у него поболе и покруче, а на шее белый воротничок. Разживаться хавчиком у людей африканец любит не менее американца. За булочку они у нас собрались толпой и позволили снимать их почти в упор. Сопровождали они нас весь поход. Не физически, а передавая эстафету своим собратьям по разуму.
Температура после захода солнца упала до +6, заставив залезть в свитер и пуховую жилетку. Африка, че. Я в этой Африке не мерзла дня три только, в основном на Занзибаре.
На небе опознались, в дополнение в перевернутой Медведице, Орион и Орел, все остальное южное, незнакомое.
Продолжение следует…
